Газета «Губернские ведомости» совместно с телекомпанией «ОТВ» и РИА «Сахалин-Курилы» в пятый раз проводит конкурс «Человек года». Как и прежде, его номинантами стали люди, продемонстрировавшие выдающиеся личные достижения и оказавшие заметное влияние на деловую, политическую, общественную и культурную жизнь Сахалинской области.

В конкурсе четыре основные номинации:
— «Человек дела-2013»
— «Успех-2013»
— «Открытие года»
— «Приз читательских симпатий».
Кроме того, представлена более масштабная номинация – «Человек десятилетия». Она для ярких личностей, которые смогли внес

Газета «Губернские ведомости» совместно с телекомпанией «ОТВ» и РИА «Сахалин-Курилы» в пятый раз проводит конкурс «Человек года». Как и прежде, его номинантами стали люди, продемонстрировавшие выдающиеся личные достижения и оказавшие заметное влияние на деловую, политическую, общественную и культурную жизнь Сахалинской области.

В конкурсе четыре основные номинации:
— «Человек дела-2013»
— «Успех-2013»
— «Открытие года»
— «Приз читательских симпатий».

Кроме того, представлена более масштабная номинация – «Человек десятилетия». Она для ярких личностей, которые смогли внести весомый вклад своих предприятий и даже отрасли в экономическое развитие региона.

Дорогие друзья!!!

В номинации «Успех-2013» принимает участие Наталья Александровна Мамчева – преподаватель, заведующая методическим отделом государственного бюджетного образовательного учреждения «Сахалинский колледж искусств», автор книги «Музыкальные инструменты в традиционной культуре нивхов».

С 9 по 15 декабря пройдет интерактивное голосование за участников конкурса «Человек-2013».

Голосуем за Наталью Мамчеву!!!

(звоним с сотового по номеру 31-10-41, после ответа оператора дополнительно набираем 25#)

Магические посредники между мирами…

Наталья Мамчева – преподаватель, заведующая методическим отделом государственного бюджетного образовательного учреждения «Сахалинский колледж искусств».

Штрихи к портрету номинанта

Наталья Мамчева – коренная сахалинка. Родилась в городе Углегорске в 1960 году. Ей было четыре года, когда семья переехала в Южно-Сахалинск. Окончив среднюю и музыкальную школы, в 1977 году она поступила в Хабаровское училище искусств на отделение «Теория музыки». Получив диплом, продолжила обучение по специальности «Музыковедение» в Дальневосточном педагогическом институте искусств во Владивостоке, который окончила с отличием в 1986 году. Вернувшись на Сахалин, три года работала методистом в областном научно-методическом центре (ОНМЦ). С 1989 года, уже почти 25 лет, она является преподавателем Сахалинского колледжа искусств.

Кстати

Более 30 лет своей жизни Наталья Мамчева посвятила изучению музыкальной культуры коренных малочисленных народов Севера. Она кандидат искусствоведения. Помимо многочисленных наград разного уровня, дважды награждена Премией губернатора Сахалинской области (2007, 2013 гг.).

Живая нить времен

– Наталья Александровна, вы хоть и родом с Сахалина, но в Углегорске нет компактного проживания северян. Тогда как и когда увлеклись музыкальным фольклором коренных малочисленных народов Севера? Чем вас заинтересовал этот самобытный пласт не только островной, но и мировой культуры?
– Все началось в детстве, с моего увлечения просто музыкой. У нас в семье, где мама была бухгалтером, а папа – маляром, и стар и млад тянулись к искусству. Как многие в те годы, все любили петь, особенно в праздничном застолье, увлекались игрой на музыкальных инструментах, музыка постоянно звучала в нашем доме.
Мне было 12 лет, когда за хорошую учебу меня наградили поездкой во Всесоюзный пионерский лагерь «Артек». Там, в Крыму, есть место, окутанное легендами, – гора Аю-Даг или Медведь-гора. Когда мы поднялись наверх, вожатые предложили нам загадать желание. По преданию, если сделать это здесь, то оно, непременно, сбудется. Я тогда еще не училась в музыкальной школе, но так любила музыку, что загадала свое самое заветное желание – стать хорошим музыкантом… И потом всю жизнь к этому стремилась.
В моем долгом пути к музыке значительную роль сыграли родные, и прежде всего отец. Он тоже любил музыку. Еще мальчишкой в голодное предвоенное время тайком уносил из дома хлеб, чтобы отдать его человеку, который учил его играть на гармошке. Хотел и дальше учиться, но помешала война, папа ушел на фронт. Однако когда ему исполнилось 40 лет, он стал брать частные уроки игры на баяне и неплохо овладел инструментом.
Отец очень хотел, чтобы я училась музыке, и ничего для этого не жалел. Кстати, у меня и дядя прекрасно играл на гармошке. Они показали мне несколько кнопочных пассажей, и потом я сама занималась, подбирая на гармони мелодии песен по слуху и музыкальному чутью.

При этом мечтала научиться играть на фортепиано. Настоящее по тем временам было сложно приобрести, поэтому папа купил мне игрушечное пианино. Я его обожала. Подбирала на нем несложные мелодии. Доигралась до того, что в семье решили отдать меня учиться в музыкальную школу. Однако там уже прошел набор, к тому же мне исполнилось 10 лет – возраст, не самый лучший для начала учебы. Пришлось записаться в музыкальный кружок в класс фортепиано, который работал в Южно-Сахалинске при Доме офицеров. Проучилась там полгода, но случился пожар, и одна из старейших построек города сгорела дотла. Это была зима 1970 года.

Чтобы продолжить обучение, папа нанял мне учительницу музыки, которая занималась со мной дома. Домашняя учеба затянулась на три года. За это время я настолько полюбила музыку, что решила в дальнейшем связать свою судьбу только с ней. Даже наметила учебное заведение, где хотела бы учиться. Но чтобы поступить в училище, требовался документ об окончании музыкальной школы, которого у меня не было. Тогда в свои 13 лет я впервые переступила порог детской музыкальной школы № 1 (сейчас ЦМШ) и стала заниматься по классу фортепиано.

В домашнем обучении меня учили только игре на инструменте, а в школе одним из ведущих предметов было сольфеджио, и интерес мой бесповоротно качнулся в сторону теории музыки.

В самой учебе было немало трудностей – чтобы одновременно окончить музыкальную школу вместе с общеобразовательной, мне оставалось на обучение всего четыре года, а не семь, как у всех. Это обстоятельство заставляло напрягаться вдвойне и все сдавать экстерном.

А потом все завертелось – учеба в Хабаровске, затем на музыковедческом отделении в Дальневосточном педагогическом институте искусств во Владивостоке.
На первом курсе, в зимние каникулы, мой преподаватель – Алла Викторовна Сиськова, которая в то время занималась музыкой нивхов, пригласила меня и мою однокурсницу в фольклорную экспедицию на Сахалин в селение Чир-Унвд. Тогда, еще в 1982 году, я и открыла для себя новую планету – самобытное искусство северян.
– Чем запомнилась вам первая фольклорная экспедиция и первое соприкосновение с культурой нивхов?

– В Чир-Унвде произошел мощный поворот в моем сознании. Там меня все потрясло – и сам поселок на севере Тымовского района, еще мало тронутый советизацией, и наличие почти в каждом жилище предметов старины – первозданного национального искусства коренных малочисленных народов Севера. Поразили их яркие своеобразные рукотворные наряды в национальном стиле, мелодичные песни, и уж вовсе заворожили национальные музыкальные инструменты. Это был совершенно другой мир – немного архаичный, но по-своему прекрасный!

Вооружившись тяжеленным по тем временам магнитофоном, блокнотами и ручками, мы ходили по домам, встречались с жителями, и в первую очередь с седовласыми бабушками – носительницами нивхской культуры. За чаем они неспешно делились с нами рассказами о своей жизни, вспоминали песни, старинные легенды, сказания, национальные обряды…
В той первой экспедиции мы сделали запись игры на так называемом «музыкальном бревне». Это главный инструмент традиционного обрядового медвежьего праздника нивхов.

В селении пробыли дней десять, но я уже не представляла себя без новой для меня культуры. В летние каникулы попросила у родителей денег и за свой счет снова поехала с преподавателем в фольклорную экспедицию. На этот раз в поселок Некрасовка Охинского района. Побывали мы и в Рыбновске – старинном поселении нивхов. За месяц, проведенный там, собрали бесценный культурологический материал, который затем во многом составил основу моей диссертации по музыке народов Севера и многочисленных научных работ.

Тихие песни предков

– А какие встречи с носителями нивхской культуры вам особенно запомнились?
– Их было немало. Много лет я дружила с Лидией Мувчик, а также с удивительной Ольгой Няван. После ее ухода из жизни продолжаю общение с ее дочкой и внучкой. Но особенно дорожу встречей с Татьяной Улита.
Родом из Чир-Унвда, она была известна во всей области, и не случайно ее называли «областная бабушка». Для меня и близких людей старейшая носительница нивхского фольклора была просто «баба Таня». Летом она жила в своем родном поселке на севере, остальное время – у дочери в Южно-Сахалинске.
Мы познакомились с ней, когда ей было уже за 80. За 10 лет нашего общения она передала мне массу бесценного материала, тем самым сохранив его для своих потомков. Это уникальный человек, как осколок прошлой жизни, во многом нетронутый цивилизацией.

Во многом баба Таня жила еще представлениями своих предков. В ее рассказах так удивительно перемешивались легенды, вымысел и реальность, что невозможно было ей не поверить.
Как-то она рассказала мне историю из своей жизни. В семь месяцев она сильно заболела и уже умирала, а по ее словам – «уже ножки выползли из юрты»… Это значит – душа почти переместилась в другой мир.
В это время из Ноглик вызвали дедушку-шамана, и он провел над ней обряд камлания. Малышка выздоровела, а шаман сказал ее родителям, что девочка будет долго жить. И на самом деле – умерла Татьяна Улита, когда ей был 91 год. Она успела рассказать много удивительных нивхских сказаний и мифов о старой шаманке, превращающейся в нерпу, о духах моря, леса и множестве других, которым они поклонялись и с которыми нивхи связывали свое неразрывное существование.

– В чем самая большая сложность работы собирателя фольклора?
– Искусство северян не случайно называют самобытным. Оно практически неизведанно. Расшифровывать песни и наигрыши на инструментах нивхов невероятно трудно.

Сначала собранные записи я переводила на ноты. Если обычную классическую мелодию могу за час написать в нотном отображении одну или две страницы, то такой же объем музыки северян – ритмичной, звуковысотной – всего… одну или две строчки. А наигрышей десятки.
Обычные классические пять линеек для нот в данном случае не подходят, ритмы не подчиняются равномерной пульсации. Приходится самой изобретать значки, чтобы записать нивхскую мелодию.
Но расшифровка – это только часть большой работы. Затем надо весь материал теоретически обработать – выявить лад, композиционные особенности, определенные мелодические и ритмические закономерности… Работа нелегкая, тем не менее очень интересная.

В системе миропонимания

– В 2012 году на Сахалине издана ваша книга «Музыкальные инструменты в традиционной культуре нивхов». Это итог вашего труда по исследованию музыки народов Дальнего Востока, которым вы занимались более 30 лет?
– Именно так. После защиты диссертации в Санкт-Петербурге в 2010 году мне научный совет дал рекомендацию опубликовать уникальные, по их мнению, материалы. Но на это нужны были средства.
И тогда мне помогли представители Центра сохранения и развития языкового наследия коренных малочисленных народов Севера Сахалина, и прежде всего председатель правления этой общественной организации – Зоя Роник. Она и предложила мне подать заявку на грант в компанию «Эксон Нефтегаз Лимитед», которая успешно прошла, и нам было выделено 380 тыс. рублей. На издание книги тиражом в одну тысячу экземпляров направило 150 тыс. рублей министерство культуры Сахалинской области, часть средств выделил Сахалинский колледж искусств.
В результате общих усилий вышла замечательная книга объемом 388 страниц, в прекрасном оформлении, с большим количеством цветных иллюстраций. Приятно, что к изданию проявлен интерес не только на Сахалине, им заинтересовались также ученые России и зарубежья.
А буквально на днях, в начале августа, я побывала в Хабаровске на III Дальневосточном международном фестивале художественных ремесел коренных народов «Живая нить времен». Там моя книга получила специальный приз. Это очень высокая награда.
– Судя по вашей книге, для северян музыка означает нечто большее – она выявляет связи инструментального фольклора с системой миропонимания, мифологического мировоззрения нивхов. Это так?
– Безусловно. С древних времен музыкальные инструменты нивхов имели сакральное значение. Для них они были магическими посредниками между мирами и изначально имели обрядовое значение.
Древнейшими являются инструменты медвежьего праздника (музыкальное бревно, ручные погремушки) и шаманского камлания (бубен с колотушкой, пояс с подвесками). Кроме этого, широко распространены различные виды варганов, духовых инструментов (свистки из кости, тростника, тальника).
В соответствии с представлениями нивхов инструменты часто мыслились как живые существа. Главный инструмент медвежьего праздника – музыкальное бревно (тятя чхаш).
Он олицетворял тело медведя: на его широком конце вырезали стилизованную медвежью голову, на которой намечали глаза, рот, уши, шею. «Рот» часто обмазывали красным соком брусники – будто бы кормили священное животное.
На «шею» музыкального бревна и на елочки-стойки, к которым оно крепилось, вешались священные стружки инау. Их количество кодировало пол животного: 2 или 4 – женское число, 3 – мужское.
На бревне играли только на медвежьем празднике. Потом на нем не только нельзя было играть – даже подходить к нему запрещено, особенно женщинам и детям. По окончании праздника его ставили возле так называемого родового «мирового дерева».
Только на Сахалине встречаются трубы из медвежьей дудки, поскольку нигде больше нет таких исполинских растений. Помимо обрядового значения, их применяли в быту. Женщины, когда их мужья уплывали рыбачить, в сильный туман выходили на берег реки или моря и начинали играть на длинных трубах, чтобы рыбаки смогли сориентироваться и найти путь домой.
Интересен и нивхский музыкальный инструмент тынрын. О его возникновении рассказывается в такой легенде – мать, потерявшая сына, от поисков и криков-зовов лишившаяся голоса, вырвала свои голосовые связки и сделала из них струну для тынрына, на котором тут же зазвучала ее песнь-мольба.
Сейчас музыкальные инструменты северян звучат на радость людям и являются украшением любого концерта или праздника.

Помогла… косточка

– Слышала, что, работая в Питере над диссертацией, вы совершили удивительное открытие, тем самым сохранив для мировой культуры уникальный нивхский музыкальный инструмент. Что это была за история с… птичьей косточкой?
– Готовя материал для диссертации, я не вылезала из архивов и музеев Санкт-Петербурга, желая найти там работы исследователей-этнографов Л. И. Шренка, Л. Я. Штернберга, Б. О. Пилсудского, Е. А. Крейновича и других.
И вот однажды в Музее антропологии и этнографии увидела редкий музыкальный инструмент – нивхскую флейту, сделанную из птичьих костей. В мире их всего две, и обе находятся в питерском музее. Однако даже специалисты-музыковеды не могли понять, что это такое.
Я узнала столь древние инструменты. Пошла в хранилище, чтобы потрогать их руками и описать. Но одна из флейт оказалась поломанной: у старинного инструмента не хватало звена – маленькой косточки. Неподалеку от древних экспонатов кучей лежал набор птичьих костей. Думаю – дай посмотрю, возможно, там найдется подходящий кусочек и один из инструментов можно будет отреставрировать. А вскоре глазам не поверила – увидела птичью кость, практически подходящую недостающему звену флейты. Соединила ее с основой, и – просто чудо какое-то! – косточка оказалась родной и прочно вошла в инструмент. Сотрудники музея удивились еще больше меня – и теперь две единственные в мире нивхские флейты предстали перед посетителями в полноценном виде. Культурное наследие северян было спасено.

Блиц-опрос

– Ваши увлечения?
– Раньше любила лыжные прогулки, нравилось вязать, кулинарить. В последние годы львиную часть времени занимает работа. Но я – счастливый человек, поскольку дело у меня совпадает с моим главным увлечением: сбором материала о культуре коренных малочисленных народов Севера. Работа движется, потому что меня всегда поддерживала и поддерживает Ирина Викторовна Герасимова, много лет бывшая директором Сахалинского колледжа искусств, а сейчас – специалист в областном министерстве культуры. Всегда чувствую помощь и со стороны нынешнего директора колледжа – Андрея Сергеевича Костина. Ими приветствовались все фольклорные экспедиции и проекты, помогали они и морально, и финансово.
– Что приемлете в людях, а что не воспринимаете?
– Ценю в человеке профессионализм, искренность, доброту. Не люблю в людях лживость, двуличие, злобу, равнодушие и необязательность.
– Где любите отдыхать?
– Это может быть и лес, и море, и река. Главное, чтобы рядом были мои родные и друзья.
– Любимое время года?
– Осень на Сахалине, но почему-то самые знаковые события у меня происходят ранней весной. Оттого это время года тоже любимо.

Что значат для вас…

Семья?
– Самое главное в моей жизни. Это моя крепость. У меня две дочери, внук и внучка, зятья, брат и другие родственники. Без них мир был бы пуст.
Любовь?
– Понятие это широкое. Я люблю своих детей, своих студентов и, конечно, свою работу.
Ваши мечты. О чем они?
– Чтобы все было хорошо у моих родных. Мечтаю, чтобы мои студенты стали моими единомышленниками и продолжили начатые исследования. А главное – хочется обработать массу оставшегося материала по фольклору северян и выпустить диск с аудиозаписями. В основном завершив нивхскую тему, планирую основательно заняться изучением музыки других народностей – айнов и уйльта.

Татьяна Егорова,

http://skr.su/news/349